Нечаянная радость

1921 год. Константинополь. Мы с Надей живем в полутемной комнате, окно которой обращено на уборную. Мы - эмигранты, бежали из России. У Нади - маленький сын, которого ей удалось устроить в приют, а у меня никого: муж убит на бронепоезде, и я одна во всем мире.

Вещи все проданы, да у меня их и не было, я жила на Надины средства, но сейчас у нее ничего не осталось, и мы с ней вот уже три дня как ничего не ели. Только сунем палец в соль, пососем и ляжем на нашу широкую общую кровать.

Что делать? Надя находит себе работу, потому что знает иностранные языки, а я не знаю, и меня никто не берет. Зато купить нас стараются многие, и мы так напуганы наглостью окружающих людей, что боимся всех и упросили свою хозяйку, старую толстую турчанку, никого не впускать к нам.

Даже адреса своего никому не даем - так боимся. Ведь нас недавно чуть не продали в публичный дом свои же соотечественники. Нас случайно спас французский офицер.

Как мне хочется умереть!

Надя верит в Бога и в то, что наша жизнь изменится к лучшему. Я тоже верю в Бога, но Он забыл нас... Мне надоело лежать, опротивели грязные стены, и хотя я всего в Константинополе боюсь, но встаю и, одев свой единственный костюм, выхожу на улицу. Иду и пошатываюсь от слабости, но на воздухе мне легче. Вдруг кто-то хватает меня за руку. Коля - товарищ мужа по бронепоезду.

Здороваемся, рассказываем о своих печалях. Он предлагает отвести меня к знакомому купцу Н---у, который открыл ресторан для эмигрантов, и попросить принять меня на работу.

- Эх, пока работа найдется, мы с Надей умрем с голоду, ведь мы три дня ничего не ели, - вырывается у меня.

- Мария Николаевна! И вы молчите! Вот, возьмите, - волнуясь, Коля протягивает мне монету.

- А еще есть?

Коля мнется.

- Допустим, нет.

- Тогда я не возьму.

Мы долго препираемся и наконец делаем так: мы с Колей покупаем на все деньги хлеба, одну треть он берет себе, а с двумя я бегу домой.

- Надя! - кричу я прямо в дверях. - Хлеб!

И мы едим мягкую душистую булку и никак не можем насытиться.

- Ангельский хлеб, - приговаривает Надя, набивая себе полный рот.

Она довольна и уже полна бодрости, а у меня опять тяжело на душе и я не хочу идти к Колиному купцу: мне так не везет в жизни, что конечно же и теперь постигнет неудача.

Все-таки Наде удается уговорить меня, я иду к Н---у, но получаю от него холодный отказ:

- Все места заняты...

Ах, к чему стоило унижаться... Лежу и плачу... Наде опять посчастливилось найти работу, а я снова должна висеть у нее на шее. Сколько еще может тянуться такое существование? Хватит, мне остается только один выход - Босфор. На дне его уже много таких, как я...

Эту ночь я сплю почему-то особенно крепко, а под утро вижу сон: темная комната, в углу - сияющий образ Царицы Небесной, и от него голос:

- В эту пятницу пойди в церковь...

Просыпаюсь - на душе радостно, свято...

Долго лежу и переживаю увиденное, потом принимаюсь тормошить Надю:

- Послушай, какой я необыкновенный сон видела. Проснись, прошу тебя.

Надя трет глаза и ничего не понимает. Но мой рассказ быстро приводит ее в себя.

- Какой дивный сон! - восторженно шепчет она. - Это Царица Небесная предвещает тебе что-то хорошее. Подожди, а нет ли в эту пятницу праздника?

Надя хватает единственную книгу, вывезенную из дома, - "Житие Пресвятой Богородицы" - и начинает листать ее.

- Сегодня вторник, значит, в пятницу будет праздник в честь иконы "Нечаянная Радость" - первое мая (по ст. ст. - Прим. Ред.).

Весь этот день я хожу, окрыленная надеждой, но к вечеру снова приходит тоска. Что такое сон и разве ему можно верить? Только чтобы не расстраивать Надю, я иду в пятницу в нашу посольскую церковь.

Отошла Литургия... Где же чудо? Чуда не было...

Иду домой и ничего не вижу от слез. Вдруг над ухом голос Коли:

- Мария Николаевна, я ищу вас по всему городу. Что это за манера такая - никому, абсолютно никому не давать своего адреса! Я ведь всех русских спрашиваю, я ведь с ног сбился, а сегодня пришел сюда, думаю: может, вы в церкви? Идемте скорее к Н---у, он меня за вами послал.

- Опять к этому толстосуму? Ни за что!

- Но у него произошла какая-то перемена, он сам приходил ко мне и умолял найти вас.

Наконец, я согласилась, хотя прекрасно понимала, что из этого ничего не выйдет.

Н. встречает нас, как самых дорогих гостей, приглашает в комнаты, знакомит с женой, потом говорит:

- Выслушайте меня, многоуважаемая Мария Николаевна, а потом судите, как хотите. Я вам отказал, потому что все места официанток у меня были заняты, а другой работы у меня не было. Отказал и успокоился: ведь формально-то я был прав. Настала ночь, и снится мне, что стою я перед образом Царицы Небесной и слышу от него голос, да такой грозный, что затрепетал весь. "Ты, - слышу, - не дал работы пришедшей к тебе женщине, а она может погибнуть, и ты будешь в этом виноват." Проснулся я ни жив, ни мертв. Сама Царица Небесная на вашу защиту встала! Едва утра дождался и скорее к Николаю Петровичу пошел: приведите, прошу его, Марию Николаевну, а он отказывается, не знает, как и где вас искать. Уж так мы с женой волновались, сказать не могу. Слава Богу, вы пришли. А я уже спланировал, что столы можно немного потеснить в зале и еще один поставить, а два вынесем на улицу, поставим у входа, так что работа вам найдется, и прошу вас очень завтра же приступить к ней, я вас поставлю старшей официанткой.

Я слушаю и не все понимаю, а в душе растет что-то ликующее, мощное, недоступное уму - нечаянная радость.